..Я перестала понимать, как называется общественно-политический строй, при котором мы живем. Если отбросить метафоры типа «кровавый режим» и «суверенная демократия» и чисто академически, – мне, как филологу, интересно, – поискать: есть ли какое-то научное определение?

Если у нас, например, монархия, то налицо был бы ее вернейший признак, а именно – румяный наследник. Он скакал бы на лошадке по Манежной площади, царевны в кокошниках с заморскими жемчугами открывали бы модные показы, а телезрители всего мира припадали бы к экранам, любуясь на новобрачных, которые приветственно махали бы августейшими ладошками, выходя не из Вестминстерского, а Казанского собора. Драматическое отсутствие младенца мужеского пола с лихвой компенсировалось бы обилием кузенов и тетушек в сопредельных королевствах.
Об этом остается только мечтать.
Представим, что у нас хунта. Но где, покажите мне, концентрация войск на окраинах столицы – не будем уж упоминать, чтобы не отрываться от темы, что именно концентрируется на окраинах столицы, где ночные колонны грузовиков, замаскированные под корпоративный выезд на природу? Где, наконец, бравый генерал с черными закрученными усами, который, отстреливаясь, будет бежать по Георгиевскому залу, вдохновляя сподвижников командным басом?
Люди пообразованней, чем я, могли бы подобрать большее количество экзотических примеров. Скажем, восточная деспотия. Эмир, в чьих шароварах запуталось солнце, верные янычары, гуттаперчевые мальчики с опахалами, гарем – Гюльчатай, открой личико! – визирь, удушенный шелковым платком, и юный принц, старший сын любимой жены, гарцует на белоснежном арабском скакуне. В общем, тысяча и одна ночь.
Откинем матриархат, пятую республику и доминион. Советскую власть тоже откинем.
Хорошо. Представим, что у нас демократия. Автор с более богатым воображением нашел бы слова, от которых у читателя не сведет скулы. Я даже не рискну (разве что быстро и в скобках: парламент, многопартийность…)
Короче, как называется общественно-политический строй, при котором лица, располагающие властью, накануне того, что в общепринятой терминологии называется “выборами”, могут ласково потрепать по плечу тех, кого по инерции называют “электорат”, и дружески успокоить: не волнуйтесь, ребята, вам понравится! Или – это по настроению – суше: вам сообщат!
Поразительным обстоятельством является вовсе не само сообщение – чего только за всю человеческую историю не наговорили правители вверенному им населению! Поразительна реакция самого населения. То есть никакой.
Любопытно и то, что все известные в литературе – мы все еще держимся филологии – описания этого явления, а именно отсутствия реакции, тоже не подходят. Прикиньте, например, на нас грозное молчание из «Бориса Годунова»: «Народ безмолвствует». Или мерный шелест бюллетеней в девяносто первом – это мы вам сейчас сообщим! Или шорох пакуемых тюков и цокот верблюдов, караваном двигающихся к ближайшей границе.
Иногда это напоминает тишину зрительного зала. В свете рамп двигаются люди в костюмах, близких к эпохе, машут руками, волнуются. Видно, как шевелятся губы. Изредка кто-то из них выбегает на авансцену и, сложив ладошки рупором, кричит: все хорошо, ребята, не волнуйтесь, все хорошо!
Тихо в полутемном зале. Кто-то шуршит программкой, кто-то уже выпивает в буфете, а кто-то, устав крутить золотой ободок театрального бинокля, пробирается к выходу. А сцена плывет куда-то, как айсберг, и суетящиеся по ней фигурки делаются все мельче, и все дальше и дальше относит нарисованные колонны, и лес, и лебедей, и оттуда, как из космоса, доносится: хорошо, хорошо-о-о-о-о…
Антракт.

Известия, 06.05.2011