Перелет был долгий. Я читала, ела невкусную самолетную еду, листала какие-то фильмы на маленьком экране, вжатом в спинку стоящего передо мной кресла, а по большей части дремала, завернувшись в полосатый плед. Встала рано, часов в пять, долго ехала в чужой машине по темному городу, и фонари тянули мимо нас длинные блестящие полосы света. Холодный, насквозь продуваемый кондиционерами, аэропорт бодрил, но этой бодрости хватило только до уютного жерла самолета. Я засыпала, просыпалась, разбуженная красивой девушкой в нарядном платочке, которая предлагала то ароматную салфетку, то воду, то орешки – и снова ускользала в сон, чтобы встрепенуться вдруг от резкого движения самолета.

Между полудремой и смутным бодрствованием я увидела короткий сон, и, пораженная, очнулась с ясным и четким сознанием.

Сон был странен своей конструкцией.

Я стояла посреди зала с колоннами и рассказывала матушке Игуменье о своей поездке, которая уже как будто состоялась. Матушка же, окруженная сестрами, внимательно слушала, но никак не могла вспомнить, про какую поездку я ей говорю.

– Матушка, вспомните, я ведь вам все рассказываю!

– Нет, Лена, – качает матушка головой в черном апостольнике, – не припоминаю, чтобы я о ней знала!

– Ну, как же, матушка, – настаиваю я, и мне необычайно важно, чтобы она вспомнила, подтвердила:

– Вы еще сами со мной мальчика отправили!

– Какого мальчика? – Удивляется Игуменья. – Никого я с вами не отправляла! И откуда у нас мальчик?

Матушка оглядывается на сестер, и те согласно кивают головами: «Конечно, нет! Нет у нас никаких мальчиков!»

– Как же нет! Вспомните: высокий смуглый подросток, с тонкими длинными руками. Он всю поездку неотлучно следовал за мной. Я сяду, и он присядет рядом, я встану и пойду, он двинется тут же за мной, и тихо, чтобы не отвлекать меня, все время читает молитву. А одет был он совсем не по погоде: легкие сандалии, чуть ниже колен штанины и рубаха простого холста. И такая широкая была эта рубаха, что, когда он шел, то она далеко отставала от спины и надувалась, как парус. Он сам сказал мне, что это вы его послали!

…Я сидела, вжавшись в кресло, с похолодевшим от сладкого ужаса сердцем. Что ждет меня в этой поездке, от чего обережет меня мальчик в рубашке песочного цвета и почему силилась и не могла вспомнить матушка Игуменья о том, что еще не случилось?