Обычно я варю Ярьке кашу с вечера и оставляю на кухне до утра. А сейчас – жара, каждую мелочишку, вплоть до последней редиски, надо прятать в холодильник, а то скиснет. Так что на собачью кастрюльку места уже нет. Варю, короче, теперь с утра. Дело нехитрое, однако, стынет потом долго, горячую ведь не подашь ему?
А он у нас пунктуален, как поезд. Привык, что пришел с утренней пробежки, и – сразу на балкон, где его ждет завтрак.
А сегодня, говорю, что-то припозднилась.
Короче, прибегает Ярька, шасть к миске, а миска-то пустая.
Смотрит на меня с удивлением: что такое? Почему непорядок?
У меня на такой случай всегда есть отмазка. Если почему-то нет для собаки готовой еды, – я ему быстренько разбиваю сырое яйцо: для него это всегда неожиданное угощение.
Вот и сейчас: как раз коробку из магазина принесли. Разбиваю, короче, ему яйцо в миску и зову, – причем вежливо и с извинениями: перекуси, говорю, быстренько, а каша твоя минут через 20 остынет.
Смотрю: подошел к миске, где сверкал одинокий желток, обнюхал, – отворотил морду.
– Ты чего,- говорю.
А он сел рядом с миской и смотрит на меня строго:
– Где, мол, моя пайка?
– Смотрите,- говорю я своим,- пес демонстрацию протеста устроил!
Сошлись домашние, – кто дома был.
– Может, он болен? Не может собака от еды отказываться!
– Щас к ветеринару пойдем, типа наш песик не изволит яичко откушать?
– А может, у тебя яйца несвежие? – поступило другое предположение, причем от человека, который как раз в эту минуту отправлял в рот ложечку с кусочком вареного яичка, взятого ровно из той же коробки.
Кусочек масла, аккуратно положенный сверху, коррелировал с цветом желтка.
Пес сидел рядом с миской, не двигаясь и отводя от нас возмущенного взора.
Я пошла на кухню и сунула палец в кашу. Было еще горячо.
– Слушай, но не может у собаки быть таких сложных построений!
– Что тут сложного? Пес голодовку объявил в знак протеста.
-Так,- сказала я. – осталось только ему плакат в зубы дать, типа : Же суи Ярик.
Ярик сидел, как вкопанный.
– Белоленточник несчастный! Ешь давай!
Ярик сидел.
-Кушай!- сказала я командным голосом.
Наш дрессированный пес поднялся и склонился над миской.
Обнюхал все тот же одинокий желток, пошевелил ушами и занял исходную позицию.
Балкон заливало утреннее солнце, и воздух наполнялся зноем.
Пес сидел, высунув язык. С языка капало.
-Еще немного,- сказала я.- и он создаст профсоюз.
Меня никто не поддержал. Было видно, что общественность на стороне демонстранта.
Я набрала в чашку холодной воды из под крана, плеснула в кашу, и вылила ее в собачью миску поверх разбитого яйца.
Ел он не спеша, без ненужной суеты, добравшись до желтка, вылизал и его.
Выйдя с балкона, он поощрительно помахал мне хвостом и улегся на свой коврик.
Добился своего. Наш человек.
