При слове «повстанцы» я вспоминаю старый советский фильм «Остров сокровищ». В нем было перевернуто все: мальчик оказывался девочкой, пираты – борцами за свободу, а вместо сокровищ они грузили на корабль оружие для загадочных повстанцев. Девочка, бывший Джим, пела трогательно: «Если ранили друга, сумеет подруга…» – сумеет и раны перевязать, и врагам отомстить.
Барбудос, Куба – любовь моя, белозубые доминиканцы и тонтон-макуты, которых я всегда считала фантазией Грэма Грина, – карнавальные повстанцы надоевшего сериала. Идеологический фантом.
Не могу отделаться от чувства, что сегодняшние ливийские повстанцы – это тоже фантом, только уже не наш. А с учетом местной специфики – мираж в пустыне.
Опыт наблюдения за привнесением, возможно, лучшей в мире системы организации жизни – демократии – на почвы, приспособленные к выращиванию других культур, показывает: затягивает, как дурная бесконечность. Великий русский ученый Лев Гумилев писал, что невозможно вложить в одни ножны две сабли. А попытайся втюхать к сабле Билль о правах? Западным союзникам неизвестных героев придется включать все больше средств, иные виды операций. Может, как пиратам из советского «Острова сокровищ», придется оружие поставлять, сухопутную операцию проводить, и это все отчаяннее будет выпирать за рамки резолюции Совбеза ООН. Бессмысленность бойни, в смысле возможности установления приемлемых форм правления, признать постесняются – столько денег потрачено.
Чем глубже «золотой миллиард» будет ввязываться в эту историю, тем очевиднее будет невозможность принять это для России. Придется что-то говорить, уличать, даже что-то делать. Накладывать вето, вносить резолюции: нарушение норм международного права, непропорциональность применения силы, вмешательство в гражданскую войну.
Сама я, если надо выработать точку зрения, ищу аналог в русской истории. Когда бомбили Сербию, не успевшую самостоятельно избавиться от коммунистов, представила: 1980 год, Ленинград, поздний Брежнев, ненавистная мне советская власть – и бравые крылатые ракеты наводят порядок в моем городе, уничтожая мосты, например, Дворцовый, военные базы, например, Кронштадт, заводы, например, Путиловский, – и все это с целью установления лучшего режима. Или: 1917 год, Гражданская война – если бы войска Антанты начали поддерживать «повстанцев» и с уцелевших самолетов бомбить Москву, добивая законное правительство. Как это?..
Мне этих примеров хватает, чтобы понять: как бы ни был плох режим, надо оставить за народом право разобраться самому, пусть не сразу и с потерями. Застарелый тоталитаризм не лечится хирургически. Организм должен переболеть и справиться сам. Или не справиться. Но я, прямо скажем, не такой альтруист, чтобы ночами не спать, переживая за Каддафи или страдающий ливийский народ, который при встрече не отличу от страдающего, например, йеменского народа.
Дискуссия о том, как Россия должна реагировать на эту кутерьму, уже идет. Либералов-западников, во всем их широком спектре, пока не слышно, и трудно представить, где найти точку опоры, чтобы оправдать эту небольшую и непобедоносную войну. Разнообразие взглядов тех, кто объединился в лагере оппонентов, показывает: они в этой истории разобрались не лучше меня. И не больше меня тревожит их судьба Каддафи или полумифических повстанцев. Объединяет их одна, но пламенная страсть: антиамериканизм. Не важно, что делается, не важно с кем, если это делают американцы – кричи «Долой!»
В начале прошлого века цивилизованные монархи, короли и королевы, кайзеры, качая страусовыми перьями на шлемах, движимые лучшими намерениями и благородными побуждениями, ввергли мир в бойню, разрушившую три империи. Спустя полвека нецивилизованные простолюдины, движимые самыми худшими намерениями, желанием насаждать бесчеловечные режимы, сговорами, предательствами и тайными протоколами, опять довели мир до ручки. Что общего в этих, казалось бы, разных историях? Не надо было ввязываться.
Не исключено, что человечество третий раз в обозримом историческом пространстве втягивается в катаклизм, который приведет к полному изменению ландшафта. На этом печальном старте у России есть ровно одно преимущество: выстраданный опыт. Все возможные социальные эксперименты мы перелопатили на собственной шкуре.
Всеми силами воздержаться и не кинуться «спасать славян», «защищать братский народ», «протягивать руку помощи», «выполнять интернациональный долг», «нести свет людям».
Будет совсем обидно, если нас ввяжут в новый виток изоляции, конфронтации и еще черт знает какой гнусности незатейливые подростковые комплексы.
Известия, 4.04.2011
