ЗЕЛИНСКАЯ: Здравствуйте, у нас сегодня в гостях Сергей Стадлер – известный скрипач, знаменитый музыкант, ректор Санкт-Петербургской консерватории. Здравствуйте, Сергей Валентинович!

СТАДЛЕР: Здравствуйте!

ЗЕЛИНСКАЯ: Спасибо, что Вы оторвались от своих важных дел и пришли к нам сегодня в студию. И, конечно, тема нашего сегодняшнего разговора – это музыка. Мы знаем, что для Вас, наверное, единственному музыканту вот в текущей истории человечества сделали уникальное исключение и дали в руки настоящую скрипку Паганини. Это правда? Была такая история?

СТАДЛЕР: Это действительно, это самая знаменитая скрипка в мире, наверное, это инструмент работы Гварнери дель Джезу 1742 года. Сам Паганини звал ее «пушкой». Но на ней многие играли скрипачи, многие большие музыканты, и была традиция, когда на ней – и она продолжается – играют победители конкурса имени Паганини в Генуи. Но тогда то, что было новым, это то, что эта скрипка приехала в другую страну на открытые концерты. И вот это уже было дважды в Петербурге: в первый раз – в Эрмитаже, второй раз – в Большом зале Филармонии

ЗЕЛИНСКАЯ: И Вы играли на скрипке Паганини?

СТАДЛЕР: Да, это действительно, это удивительный инструмент, это очень особенная скрипка.

ЗЕЛИНСКАЯ: Чем она отличается от того, на котором Вы играете каждый день?

СТАДЛЕР: Она вообще отличается от всех скрипок, которые мне доводилось слышать, и на которых, кстати, таких довольно много замечательных инструментов, на которых доводилось играть. Ну вот у нее такой особенный голос. Я думаю, что она вот помнит владельца, которого она любила.

ЗЕЛИНСКАЯ: А Сергей Александрович (Валентинович), а вот правду говорят про Паганини, что он продал душу дьяволу, чтобы стать таким великим скрипачом?

СТАДЛЕР: Вы знаете, он символ романтизма, и в своем творчестве тоже как бы символ романтического музыканта, то есть он был еще и творцом своей собственной биографии и в очень большой степени мистификатором. И вообще Паганини – это легенда, и он стал легендой уже при жизни. И сейчас трудно сказать, что миф, а что правда о его жизни. Ну, конечно, если подходить серьезно, то, конечно, нет, и он просто был очень большим артистом.

ЗЕЛИНСКАЯ: Как жаль, что не было возможности записать и услышать, как он играл на самом деле!

СТАДЛЕР: Я не думаю, что это жаль, потому что главное – это вот память. Главное – это легенда. И им как бы первое место среди скрипачей занято навсегда. И он стал символом вообще скрипки и скрипичного искусства, то есть, когда мы говорим «Паганини», то сразу ясно, что это скрипка. И его знают даже те, кто никогда не был на концерте скрипичной музыки. И поэтому он, это был градус эмоций, для нас сейчас недоступный, то есть он был великим артистом в полном смысле этого слова.

ЗЕЛИНСКАЯ: Сергей Валентинович, ну каждому человеку, который достиг фантастических высот в своей профессии, так, как это удалось Вам, многим приходилось поступаться. В частности всем музыкантам, понятно, приходится поступаться счастливым детством, так ведь? Вы в отличие от других мальчишек не гоняли во дворе в футбол, не драли кошкам хвосты, не дергали девочек за косички, а честно сидели…

СТАДЛЕР: …почему?

ЗЕЛИНСКАЯ: …все-таки дергали?

СТАДЛЕР: Дергал, да. Смотря, что считать счастливым детством. Я жил, как мне казалось, нормальной жизнью, то есть я не был вундеркиндом в том смысле, который в это вкладывается сейчас, то есть эксплуатация детского труда. А мне кажется, что вообще в любой области, если человек хочет многого достичь, он должен заниматься с детства этим, будь то медицина, физика или шахматы.

ЗЕЛИНСКАЯ: А если бы оказалось, что, скажем, Ваши музыкальные способности скорее тянут Вас, например, в оперу, а не к скрипке?

СТАДЛЕР: Ну, в оперу – это еще ничего, потому что певцы позже. А вот у меня так получилось, что у меня и вторая профессия дирижирование, я много дирижирую в опере, так что как раз опера это хорошо. Но действительно если обидно, и такие случаи, к сожалению, бывают, когда очень много вложено, а так вот большой такой скрипичной жизни в музыке не получается.

ЗЕЛИНСКАЯ: Но тем не менее мне-то всегда казалось, что вообще, если учить ребенка музыке, то изменится его отношение к жизни, к труду, к – не знаю – к самопониманию в конце концов, так?

СТАДЛЕР: Я согласен, и, может быть, для каждого человека очень полезно чуть-чуть познакомиться с этим миром, очень особенным и прекрасным миром. Но это большая разница, если человек осознает, что он просто учится музыке для общего развития или он видит себя профессионалом. Это совершенно разный подход и разная учеба и просто разное отношение к жизни тогда, потому что жизнь в искусстве, это так не бывает, там не разделяется профессия и само существование, это как правило забирает всю жизнь целиком.

ЗЕЛИНСКАЯ: Но, видите, таким образом мы с Вами сразу перешли к такой интересной теме: элитарная музыка, классическая музыка, музыка для профессионалов или тех, кто в состоянии ее и хочет ее понять и музыка массовая.

СТАДЛЕР: Она не может быть массовой по своей сути, потому что она создавалась как элитарная в расчете на определенный круг очень образованных людей. И сейчас то же самое: эта музыка для тех, кто понимает ее и для тех, кому этот мир интересен. Другое дело, что, если речь идет о детях, то я считаю, что детям этот мир надо обязательно показать. А вот дальше уже человек может сам решить, это ему интересно или нет.

ЗЕЛИНСКАЯ: Но Вам не кажется, что вот как раз сегодня разрыв между элитарной музыкой и массовой стал необычайно велик?

СТАДЛЕР: Мне кажется, что разрыв потому, что массовая музыка очень низкого качества. Эта продукция – это, в общем, музыкальный мусор.

ЗЕЛИНСКАЯ: А как, по-вашему, так вот сложилось, что у нас эта вот эта вот массовая музыка, даже если мы сравним с тем, что присутствует во всем мире, вот превратилась в такой, как Вы выразились, мусор? Как так сложилось?

СТАДЛЕР: Потому что люди сейчас не очень ценят профессионализм. Когда-то эстрадой был Иоганн Штраус, сейчас это как-то даже где-то рядом с Моцартом. И мне кажется, что эстрада тоже бывает хорошая. Но вот то, что происходит, да, – это просто отсутствие профессионализма, то есть это люди, которые никакого отношения не имеют к музыке, и они ничего в музыке не умеют.

ЗЕЛИНСКАЯ: Вы очень много наблюдаете и вот в своей музыкальной школе и в консерватории молодых людей, уже не первый год ведь, давно, сколько уже лет руководите молодым коллективом, наверное, лет десять, нет? Больше?

СТАДЛЕР: Нет, ну я в консерватории я два с половиной года. А все время я, конечно, связан с разными оркестрами, с разными оперными театрами.

ЗЕЛИНСКАЯ: То есть Вы уже много и уже давно наблюдаете молодые коллективы музыкантов. Ну, вот какие Вы видите тенденции, изменения вот в этом смысле?

СТАДЛЕР: Ну, люди живут как бы своей жизнью, они учатся. Это сейчас происходит… Они очень свободно относятся к жизни, они, если для молодых людей моего поколения музыка это была просто вот вся жизнь, и образ жизни строился вокруг музыки и жизни в искусстве, то сегодняшняя молодежь она, у нее очень разнообразные интересы, и они очень зависимы от результата, причем от результата очень быстрого, что в искусстве бывает редко. И они очень как бы в хорошем смысле себя хотят ну продать, показать и стремятся это сделать очень быстро и очень ярко.

ЗЕЛИНСКАЯ: И получается?

СТАДЛЕР: И вот, мне кажется, что не всегда получается.

ЗЕЛИНСКАЯ: Сергей Валентинович, а то, что очень много молодых людей, – да Вы, наверное, лучше меня это знаете – получив образование в Петербурге, в Москве, уезжают работать в другие страны и там делают успешные музыкальные карьеры, Вы считаете это как естественный процесс?

СТАДЛЕР: Мне кажется, что это перестало быть массовым уже давно, потому что ну как бы сосуды наполняются. Европа уже не ждет русских музыкантов в таком большом количестве, и, с другой стороны, здесь есть еще момент уровня: очень хороший профессионал, конечно, с большим или меньшим успехом, но везде найдет работу, а вот то, что называется уже «массовостью» – это такой средний уровень. И в целом сейчас этот процесс стал более слабым, меньше уезжает людей. Другое дело, что они уезжают учиться, и вот это уже, конечно, проблема, потому что, как правило, музыканты-профессионалы едут учиться к определенным педагогам. И вот то, что в 90-е годы очень многие очень хорошие педагоги уехали в Европу – вот это стало большой потерей для нашего искусства. Кстати, из Петербургской консерватории уехало меньше, в целом удалось вот…

ЗЕЛИНСКАЯ: …сохранить золотой запас. А как Вы полагаете, вот нынешние молодые музыканты, которые заканчивают консерваторию здесь в Петербурге или в Москве, и остаются работать в России, вот в них есть востребованность? Они находят себе возможность для реализации?

СТАДЛЕР: Конечно, но, с одной стороны. С другой стороны, сейчас как бы предложения они превышают спрос.

ЗЕЛИНСКАЯ: Спасибо, Сергей Валентинович. У нас в гостях сегодня знаменитый скрипач Сергей Стадлер – руководитель Санкт-Петербургской консерватории, известный музыкант. Спасибо, Сергей Валентинович!

СТАДЛЕР: Спасибо!

ЗЕЛИНСКАЯ: Всего доброго!

ЗЕЛИНСКАЯ: Здравствуйте, у нас сегодня в гостях известный скрипач, знаменитый музыкант – Сергей Стадлер. Мы говорим о музыкальном образовании, о том, как сделать так, чтобы дети полюбили оперу, и вспоминаем тех, кому это удалось. Вам не кажется, что вот сегодня как раз отсутствие вот этого общего, не профессионального, я вот все время пытаюсь к этому идти, общего детского музыкального образования – это реальная проблема, которую без профессионалов не решить?

СТАДЛЕР: Я согласен.

ЗЕЛИНСКАЯ: Ну и что для этого делает Санкт-Петербургская консерватория?

СТАДЛЕР: Ну мы как раз заняты именно профессиональным музыкальным образованием, и мы в этом смысле очень знамениты, мы самые старые в России, вот в следующем году должен быть юбилей, сто пятьдесят лет Санкт-Петербургской консерватории, то есть как бы официальное музыкальное профессиональное образование началось в нашей консерватории. И очень хорошо, что в нашей консерватории существует школа тоже, поэтому у нас как бы полный цикл профессионального образования проходит. И мы – Санкт-Петербургская консерватория – это в общем все музыканты города, конечно, то есть это очень ответственно и интересно тоже. Но мы заняты как бы этим сверху, то есть у нас первый выпускник – Петр Ильич Чайковский, то есть невероятная планка, которую, конечно, уже никто никогда не достигнет.

ЗЕЛИНСКАЯ: Кто знает, почему же?! Может, сейчас у нас где-нибудь в первом классе вашей музыкальной школы сидит какой-нибудь маленький Петя Петров, который станет так же знаменит.

СТАДЛЕР: Но Чайковским он не станет, я думаю. Хотя я желаю…. Сейчас просто так жизнь поворачивается…

ЗЕЛИНСКАЯ: …пути Господни неисповедимы!

СТАДЛЕР: Ну, сейчас так жизнь поворачивается, что мы явно не живем в творческий период на планете. И если раньше, как всегда, было трудно найти хорошего композитора, то сейчас уже становится трудно найти просто профессионального композитора, но мы, на нас как бы должны равняться, да, поэтому мы занимаемся таким уж очень серьезным музыкальным образованием. А мне кажется, что во всех школах вот какой-то элемент музыкального образования тоже должен быть, но обязательно, конечно, с профессиональной точки зрения тоже.

ЗЕЛИНСКАЯ: Кто готовит преподавателей для обычных школ?

СТАДЛЕР: Ну, вы знаете, сейчас это все очень сильно перемешалось, потому что в принципе человек заканчивает нашу консерваторию – и дальше, как у него вот жизнь сложится.

ЗЕЛИНСКАЯ: А как складывается жизнь у ваших выпускников?

СТАДЛЕР: У всех очень по-разному, в зависимости от ну как бы скорее все-таки от профессиональных возможностей. Конечно, элементы там удачи, успеха тоже присутствуют, но все-таки, если человек – очень хороший, серьезный профессионал, то он найдет хорошую очень, серьезную работу. А все-таки получается так, что работа в образовательных учреждениях, за исключением консерватории, она и как-то трудна, и, получается, что не очень престижна, и, конечно, очень-очень низко оплачивается.

ЗЕЛИНСКАЯ: Получается, что вы готовите профессионалов, а кто готовит для вас аудиторию – не понятно.

СТАДЛЕР: Да, потому что, мне кажется, что обязательно даже для таких легких общих уроков музыки этим должны заниматься профессионалы, потому что сама по себе музыка, я имею в виду классическая, то, что мы сейчас называем классической музыкой, – это очень высокопрофессиональная вещь, очень тонкое и очень серьезное искусство. И там…

ЗЕЛИНСКАЯ: …но получается, что…

СТАДЛЕР: …там у нас нет, не может быть дилетантов.

ЗЕЛИНСКАЯ: Ну, получается, что вот ну как-то с ваших слов получается, что классическая музыка практически как Эрмитаж, так?

СТАДЛЕР: Да, это так и есть, потому что в нашей среде не может быть дилетантов. Можно попробовать станцевать со звездой, но нельзя попробовать человеку, который никогда на скрипке не играл, попробовать на ней поиграть для того, чтобы стать знаменитым. Нет, вот это вот не получается!

ЗЕЛИНСКАЯ: Это ограничение для наших героев, о которых Вы сейчас так прозрачно намекнули, нет? Что характеризует творческую эпоху в таком случае?

СТАДЛЕР: Ну, я думаю, что это процессы, которые вне власти человека.

ЗЕЛИНСКАЯ: Ведь в XIX веке разрыв между образованной частью общества и необразованной был, может быть, даже еще и больше, чем сейчас, так ведь?

СТАДЛЕР: Да, согласен, но я не думаю, что люди могут как-то регулировать этот процесс. Я думаю, что это…

ЗЕЛИНСКАЯ: Вот так вот оно пошло и все, да?

СТАДЛЕР: Это уже процессы, которых нам не показывают.

ЗЕЛИНСКАЯ: Вы много выступаете, много путешествуете, много участвуете в различных конкурсах. Вот так если широким таким, широкой картиной, посмотреть, вот наши российские музыканты и скрипачи, и певцы, – ну просто музыканты, как они в целом так выглядят на общем фоне?

СТАДЛЕР: Мы продолжаем очень котироваться, продолжаем, хотя мы много потеряли, но тем не менее вот это продолжается, потому что если, например, взять оперу, то в мире, если так очень обще сказать об этом жанре, то в мире есть четыре великих оперных потока: это итальянская опера, это опера немецкая, опера французская и опера русская. А русское искусство оно в очень сильной степени национально. То есть если, например, французскому певцу ну не так уж трудно петь и итальянскую, и немецкую оперу, то русскую – это совсем другой мир.

ЗЕЛИНСКАЯ: Ну, мне казалось, что и немецкая настолько специфична…

СТАДЛЕР: …нет, ну это сейчас как-то сливается. Поэтому все равно востребованы наши и певцы, и оркестры, это, к счастью, продолжается.

ЗЕЛИНСКАЯ: Мы начали говорить о том, что Вы участник многих конкурсов и Вы не только сами, так сказать, участвовали, но и Вы входите в жюри многих конкурсов, так ведь? Ну, хорошо, а, сравнимо с российскими, где Вы видите сейчас вот в каком-то смысле конкуренцию что ли? Вот я наблюдаю, например, концерты пианистов и вижу, что, ну, может быть, для меня неожиданно, появляется очень много конкурсантов из Китая, например.

СТАДЛЕР: Сейчас очень много конкурсантов, да, из Азии очень много. Вообще это спорт так мир захватывает, и это отражается и в музыке тоже, сейчас огромное количество конкурсов, но как следствие – это девальвация самих конкурсов, то есть результативность стала значительно меньше. Но по-прежнему огромное количество вот как за последнее время музыкантов из Азии, да…

ЗЕЛИНСКАЯ: …но не самые добросовестные.

СТАДЛЕР: Сейчас мир ведь очень перемешался, и понятие школы стало вообще достаточно расплывчатым, потому что, ну, границы как-то стираются, и многие музыканты перемещаются, преподают в разных местах, поэтому сейчас скорее важна персона, вот кто-то конкретный человек, который хорошо играет, ну, условно говоря, на скрипке.

ЗЕЛИНСКАЯ: Я понимаю, что Вам нелепо задавать вопрос: «Довольны ли Вы своей судьбой», – здесь ответ очевиден, но тем не менее вот что привело Вас к тому, что, что называется, «жизнь удалась»? Как это все вместе получилось: это влияние родителей, которые сделали за Вас в свое время выбор, хорошая школа, то, что Вы имели возможность жить, учиться в Петербурге, потом в Москве? Вот что все это вместе, как вот так сложилось?

СТАДЛЕР: Ну да, я считаю, что это комплекс. Это комплекс, это вот все, что Вы перечислили, плюс…

ЗЕЛИНСКАЯ: …ну Ваши родители были музыкантами.

СТАДЛЕР: Да, плюс, ну, не знаю, здесь артист – это комплекс, это комплекс: это и характер, и то, что люди по-разному называют «удачей», «судьбой» и так далее. Потому что, к сожалению, очень часто бывает очень много талантов, которые не состоялись. Это, к сожалению, очень часто.

ЗЕЛИНСКАЯ: Вот что такое вот сложилось в Вашей судьбе, что она состоялась?

СТАДЛЕР: Я не оцениваю сам себя, я просто делаю то, что должен, но я живу очень интересной жизнью, и я живу в двух профессиях, как скрипач и как дирижер, то есть я профессионально занят и оперой, и симфонической музыкой, и для меня это огромное расширение, хотя, как ни странно, эти две профессии они совершенно разные.

ЗЕЛИНСКАЯ: Ну в общем да. И Вас никогда самого не тянуло уехать, оставить Петербург, наверняка ведь Вы получали какие-то увлекательные предложения?

СТАДЛЕР: Ну, бывали такие моменты, но я никогда не порывал с Петербургом и как-то я очень люблю этот город…

ЗЕЛИНСКАЯ: …Вы родились здесь?

СТАДЛЕР: Да, я здесь родился и вырос и мне очень нравится здесь жить.

ЗЕЛИНСКАЯ: А в чем, по-вашему, влияние Петербурга?

СТАДЛЕР: Это очень интересное место, место такое для творческого человека, мне кажется, очень…

ЗЕЛИНСКАЯ: …особенно в нетворческую эпоху?

СТАДЛЕР: Ну, мы не выбираем. Именно, может быть, поэтому, потому что здесь тени прошлого очень сильны, и как бы город в очень большой степени – город-музей. И поэтому для человека моей профессии, который все время имеет дело с прошлым, в основном сейчас…

ЗЕЛИНСКАЯ: …Ну как-то Вы это очень грустно сказали!

СТАДЛЕР: Почему грустно?

ЗЕЛИНСКАЯ: Грустно! Что значит, музыка теперь, по-вашему, в прошлом?!

СТАДЛЕР: Нет, моя профессия она такая, ну, исполнительская, то есть это виртуозный в древнеримском значении этого слова, то есть более-менее интересное отражение определенной данности, так скажем, то есть, ну, условно говоря, Симфония Чайковского, и 99 процентов музыки, которая звучит сейчас, – это музыка, которая написана когда-то, и очень маленький процент звучания музыки композиторов, которые сейчас здравствуют.

ЗЕЛИНСКАЯ: Все-таки же есть современные композиторы, которые…

СТАДЛЕР: …есть…

ЗЕЛИНСКАЯ: …создают ту музыку, которую Вы готовы исполнять?

СТАДЛЕР: Есть. Эта музыка не является тем, что владеет умами сейчас слушателей. Есть какой-то барьер между тем, что композиторы пишут, и тем, что люди хотят слушать. Может быть, это происходит, произошло, из-за разных, конечно, причин, но, может быть, еще главное, когда были нарушены вот такие великие акустические законы, о которых еще писал Пифагор.

ЗЕЛИНСКАЯ: Спасибо, Сергей Валентинович. У нас в гостях сегодня знаменитый скрипач Сергей Стадлер – руководитель Санкт-Петербургской консерватории, известный музыкант. Спасибо, Сергей Валентинович!

СТАДЛЕР: Спасибо!

ЗЕЛИНСКАЯ: Всего доброго!