Когда мне было лет 16, я взяла щенка овчарки, вырастила его и отдала пограничникам. Звали его Ингур, крупный, шерстистый, восточно-европейский.

Мы жили тогда на Дальнем Востоке, в военном гарнизоне, где было две школы, в которых учились дети моряков.

Я с упоением дрессировала Ингурку, прыгала с ним через барьеры, ходила по буму и выслеживала завернутого в тулуп сержанта, который был главным начальником над вольером из 20 уже воспитанных собак. Когда наш пес был уже передан под его начало, мы с мамой по очереди навещали его. Мама всегда контрабандой приносила кусок колбасы. Ингур прыжками несся ее навстречу, а сержант, не узнав бывшую хозяйку издалека, кричал в ужасе: «Женщина, только не бегите!», и они вместе смеялись над его ошибкой, глядя как здоровенная овчарка скачет, подпрыгивая, выше маминой головы.

Служил Ингурка со всей своей собачьей душой. Вечерами патрулировал поселок, часто его забирали в таинственные поездки.

Там ведь рядом Даманский.