Звоню я Галецкому и прошу его быстро-быстро ко мне приехать. Этот лодырь, как обычно, ломается, но я ему объясняю: приезжай, мол, у меня как раз сейчас человек, с которым ты сто лет мечтал познакомиться. А какой – не говорю.

Тут Галецкий, конечно, шустро намыливается и приезжает. Открываю я ему, а он стоит в дверях в вальяжной такой позе – сего, мол, вызывала?

– А ничего, – говорю я. – Ничего особенного. Вот, познакомься, – и рукой показываю на человека, который ему навстречу из комнаты выходит. – Александр Сергеевич.

Смотрит Галецкий: действительно, Александр Сергеевич, с тростью и профилем.

– Да чего же ты, – с гневом говорит мне Галецкий, – сразу не сказала? Я бы хоть бутылку с собой взял. Для знакомства.

– Ничего, – говорит ему Александр Сергеевич ласково, – ничего, не расстраивайся. У меня с собой.

***

Оказались мы все наконец там. На первую же Нобелевку, кем-то из нас полученную, купили мы замок. Настоящий замок с подъемным мостом и львами во рву. Подняли мы мост и закрыли ворота, наглухо – чтобы никто, никогда и ни под каким видом… Так и жили.

А на самую высокую башню поставили огромные часы. И в урочный час – где-то около 13, когда мы все уже просыпались – в урочный час открывалась дверца, из часов выскакивал Галецкий и кричал:

– Слава КПСС! Слава КПСС! – что напрочь излечивало нас от ностальгии.

***

Дело происходит в старинном охотничьем замке. (Никаким специальным образом это не обозначено, но все знают).

В самом конце огромного и пустого зала стоит, опираясь на шпагу, великий русский поэт. Камзол на нем с кружевами, сапоги с отворотами, и шляпа, конечно же шляпа с голубой атласной лентой и павлиньим пером со злым золотым глазом.

И вот стоит он во всем своем великолепии, а к нему, через весь зал тянется длинная-предлинная вереница женщин. (Дамы, естественно, выдержаны в том же стиле). Я же, в затасканных джинсах с чужого, пардон плеча, нахожусь где-то в середине этой очаровательной очереди и очень мне при этом любопытно, на какой, собственно, предмет мы все выстроились. Я изо всех сил выглядываю из-за прелестного плечика стоящей передо мной дамы, вижу этого типа до последней пряжки, а чего именно он делает – никак понять не могу. Очередь, что интересно, двигается очень оживленно.

Короче, доходит дело и до той дамы, за которой я занимала. Дама почтительно приседает и лодочкой ладошку протягивает: – Привет, мол, Галецкий!

А этот, рассеянно поправляя кружева на левом манжете, скосил глаз и печально так: – Проходи, – говорит, – не задерживайся.

***

Вызвали меня в ГБ* и спрашивают: – А знаете, Елена Константиновна, что в нашем городе слишком много Галецких развелось?

– Не знаю, – говорю, – не замечала. Мельтешит что-то перед глазами, но мне и в голову не приходило, что это он.

– Он, он, – говорят они, – еще как он. И сочувственно: – Надоело, небось?

Да нет, – говорю, – ничего. Хотя с другой стороны одного Галецкого на город Петербург вполне достаточно.

– И мы о том же, – обрадовались они. – Вот мы по такому случаю и поручаем вам произвести отстрел.

– То есть я не то чтобы против, – говорю я и с сомнением взвешиваю на ладони кольт. – Но ведь сейчас не сезон.

– Ничего, – объясняют мне, – не волнуйтесь. Мы вам специальное разрешение выдадим. И опять-таки в интересах окружающей среды.

Тут мне и вовсем крыть нечем.

Выхожу я на улицу и иду неспешно по Фонтанке. Чувствую, как кольт карман оттягивает. Вдруг вижу – Галецкий. Прогуливается себе туда-сюда по набережной, ничего такого, конечно, не подозревает. И тут я с ужасом понимаю, что забыла спросить самое главное: как мне отличать настоящего Галецкого от поддельных?

– Юрка! – Говорю ему я, – скажи честно, ты это или не ты?

А он, конечно, усмехается в усы и помалкивает.

– Юрка, – взмолила я, – ведь в интересах же!

А он молчит. Только ус подкручивает.

– Юрка, – уже совсем кричу я, – ну хоть знак подай, ну хоть что-нибудь, только не молчи!

А Галецкий эдак тросточкой всплеснул, ухом повел, – Ну, ква, – говорит.

*Для тех, кто не понял: ГБ – это фаллический символ. См.стих Ю.Галецкого «На кой мне японка…»